Я – снайпер. В боях за Севастополь и Одессу - Страница 59

Гора Гасфорта, названная в честь героя первой обороны Севастополя полковника В.Г. Гасфорта, командира Казанского пехотного полка, который сражался здесь в 1854–1855 годах против союзных англо-франко-итальяно-турецких сил, находилась примерно на пятнадцатом километре шоссе Севастополь – Ялта и сама по себе была невысока – всего 217,2 метра над уровнем моря. Но ее окружали более мелкие возвышенности, впадины между ними, перемежающиеся ровными полянами. Итальянское кладбище занимало часть горы Гасфорта. На нем действительно в 1882 году по разрешению русского правительства перезахоронили останки итальянцев: более двух тысяч солдат и офицеров Сардинского корпуса, погибших в боях и умерших здесь от эпидемии холеры.

Сильно пересеченная местность давала надежду на успех рейда. Однако требовалось провести тщательную разведку и изучение сил противника, его оборонительной системы. Об этом я сказала полковнику Скутельнику. Он согласился со мной и пообещал, что воинские части второго сектора окажут снайперам необходимую помощь.

Я вернулась в расположение второй роты и собрала командиров отделений своего взвода в нашем с Алексеем блиндаже. Надо было что-то придумать. Белым днем нам на эту высоту Безымянную не подняться. Мы – внизу, немцы – наверху, они легко нас обнаружат, а затем перестреляют, как зайцев. При том наблюдении, которое постоянно вели за ними люди 386-й дивизии, места снайперских засад не просматривались. Вероятно, фрицы устроили там не один десяток замаскированных гнезд для сверхметких стрелков.

В ту пору командиром первого отделения, как и прежде, являлся сержант Федор Седых, второго отделения – младший сержант Владимир Волчков, переведенный во взвод из третьей роты по приказу лейтенанта Дромина, как стрелок, показавший отличные результаты при уничтожении немецкого батальона, прорвавшегося в наш тыл при втором штурме, а именно – 22 декабря. Третье отделение у нас существовало пока номинально, вместе с ефрейтором Анастасом Вартановым в нем числилось пять человек, и мы ждали прибытия маршевого пополнения из Новороссийска. Первым я предоставила слово старому егерю, поскольку среди нас он был самым младшим по званию. Анастас высказал сожаление, что местность Балаклавской долины ему не так знакома, как кордон № 2 на Мекензиевых горах, а то бы он провел нас туда охотничьими тропами.

Карта-трехверстка второго сектора обороны, выданная мне в штабе 386-й дивизии, на которой я сделала дополнительные отметки, побывав в селе Верхний Чоргунь, лежала перед нами на столе. Своим рассказом я постаралась дополнить информацию о высоте Безымянной. Но многое, в частности – расстояния, оставалось неизвестным, так как подойти к объекту будущей атаки близко мне не удалось. Пространство перед ним простреливалось.

Мы довольно долго рассматривали эту карту. Теперь уже не помню, кто из сержантов обратил внимание на то, что западный склон, густо заросшей можжевельником, собачьим шиповником, бузиной и «держи-деревом», имеет много неровностей. Используя их для маскировки, можно ночью подобраться к подножию высоты, затем, срезав несколько веток в этих кустах, поднять их выше, «посадить» там, а самим спрятаться за глыбами известняковой породы, в нескольких местах выходящей здесь на поверхность земли. Что сделают фрицы, обнаружив новые кусты, выросшие за ночь на пустом склоне? Конечно, откроют по ним стрельбу, и мы увидим, сколько их и откуда они ведут огонь.

– А зачем срезать ветви кустов на горе? – спросил Федор. – Давайте сделаем их заранее и принесем туда. Это безопаснее, да и выглядеть они будут натурально…

Изготовление кустов я поручила Вартанову. Уж он-то знал крымские лесные растения наизусть и быстро соорудил шесть макетов с ветвями можжевельника длиной до сорока сантиметров, темно-зелеными колючими листьями и круглыми сизоватыми плодами. Кое-что из этих украшений ему даже пришлось прикрутить проволокой. Но в целом изделия смотрелись вполне достоверно и надежно крепились к острым штырям, с помощью которых мы собирались их «посадить» на склоне.

В состав группы, кроме меня, вошло семь человек.

Алексей Киценко, будучи командиром роты, проверял каждого из них. Он хотел, чтобы мы не погибли в неравном бою, а вернулись с победой, поскольку она вполне достижима. Ведь опыт, полученный в предыдущих рейдах, научил нас всех осторожности, боевой взаимовыручке, точности в исполнении команд. Мои суждения о качествах бойцов обычно совпадали с мнением младшего лейтенанта. Потому мы с ним сразу и единогласно выбрали Федора Седых (чему он очень обрадовался), Владимира Волчкова (его я знала хуже, но Алексей уверил меня в полной надежности младшего сержанта), Анастаса Вартанова (сомневались не в храбрости, а в его силе и выносливости, ведь егерю недавно исполнилось 50 лет). Остальные участники рейда служили в снайперском взводе примерно три месяца (срок изрядный при севастопольских боях и потерях) и стреляли отлично.

О снаряжении группы надо сказать особо. От шинелей и ушанок мы отказались в пользу ватных курток и штанов, касок и пилоток. Поверх них надели осенние камуфляжные куртки с капюшонами горчичного цвета с темно-коричневыми разводами и такие же брюки, довольно просторные, заправлявшиеся в сапоги. На поясе – четыре кожаные патронные сумки, три гранаты, кобура с пистолетом «ТТ», нож-«финка» в металлических ножнах, малая саперная лопатка в чехле, фляга с водой, тоже в чехле, через плечо – водонепроницаемая продуктовая сумка с сухим пайком на три дня (черный хлеб, сало, банка тушенки). Кроме того, с собой взяли бинокли, фонарики на батарейках, ракетницу. Вопрос о вооружении долго не обсуждался: четыре винтовки Мосина с прицелом «ПЕ», четыре «СВТ-40» с прицелом «ПУ» и по двести патронов к ним, три автомата «ППШ-41» с двумя запасными магазинами-дисками. Любимый нами ручной пулемет Дегтярева на сей раз решили не брать. Вместо него в мешок упаковали макеты кустов, аккуратно связанные веревками.