Я – снайпер. В боях за Севастополь и Одессу - Страница 29

Еще 14 октября на голубом небе ярко сияло солнце и согревало своими лучами степные пространства вокруг Одессы. Но 15-го теплая хрустальная черноморская осень вдруг кончилась. Горизонт заволокли низкие свинцово-серые тучи, подул холодный северный ветер. Вскоре первые капли дождя упали на клумбы и дорожки уютного сквера, который окружал сельскую школу. Медсанбат № 47 удобно расположился в ее здании, и это являлось большой удачей. Гораздо чаще армейские медицинские учреждения развертывались либо в поле, либо в лесу в больших брезентовых палатках. В них и сортировали раненых, и оперировали их, и долечивали. Тяжелых больных с ампутациями, ожогами, переломами отправляли в глубокий тыл на санитарных машинах. Выйдя из школы, я наблюдала, как грузят носилки с ними на две «полуторки» с красными крестами на бортах. Машины ушли по дороге на Одессу, их ждали в порту морские транспортные суда.

Война к сельской школе пока не добралась, но напоминала о себе отдаленной канонадой, гремевшей где-то на западе и юго-западе. Судя по мощному рокоту, вели огонь наши береговые батареи и дальнобойные орудия кораблей Черноморского флота. Иногда в этот хор вступали пушки калибром поменьше – с двух бронепоездов, которые обстреливали позиции фашистов, подойдя к ним на близкое расстояние.

Под ногами у меня шуршали опавшие листья. Кусты шиповника и кизила растеряли их совсем недавно, и теперь сиротливо протягивали к небу тонкие черные ветви. Можжевельник стоял зеленой стеной, не страшась ни ветра, ни дождя. На клумбах, где росли гладиолусы, тюльпаны и розы, темнела коричневая земля. Кто-то, несмотря на бомбежки и артобстрелы, ухаживал за сквером и вскопал ее день или два назад. Упорство и трудолюбие людей, не желающих мириться с военным хаосом, вызывало уважение. Я подобрала скрученный сухой багряно-желтый лист и попыталась расправить его пальцами. Лист не поддавался. Жизнь его кончилась, увы!

Через распахнутые ворота в сквер заехала генеральская легковая машина, выкрашенная в защитный цвет, и двинулась к школе. На такой обычно ездил генерал-майор Петров. Я подошла к дорожке и встала по стойке «смирно», приложив руку к пилотке. «Эмка» остановилась почти рядом со мной. Из нее действительно вышел командующий Приморской армией Иван Ефимович Петров и обратился ко мне:

– Людмила, ты что тут делаешь?

– Нахожусь на излечении, товарищ генерал-майор.

– Ранена в голову? – он подошел ко мне.

– Так точно, товарищ генерал-майор.

– Давно?

– Никак нет. Тринадцатого октября, на позициях первого батальона у деревни Татарка. Отражали атаку румынской пехоты, и вот осколок мины…

– Почему каску не носишь, дочка? – строго спросил генерал-майор.

– Это случайно вышло, Иван Ефимович.

– Лечат хорошо? – поинтересовался Петров.

– Превосходно! – доложила я.

– А теперь собирайся, Люда. Плывем в Севастополь. На кораблях.

– А как же любимая, родная нам всем Одесса, Иван Ефимович?! – не удержалась я от горестного восклицания. – Неужели отдадим город фашистам на разграбление и поругание? Ведь они тут камня на камне не оставят…

– Таков приказ Ставки, Людмила, – решив как-то утешить меня, Петров по-отечески коснулся моего плеча рукой. – Ты же понимаешь, долг солдата – всегда точно исполнять приказы… Мой тебе приказ: не унывать, верить в победу, сражаться смело. Кстати говоря, сколько врагов сейчас на твоем счету?

– Сто восемьдесят семь.

– Да ты просто молодец! – воскликнул генерал-майор с искренним восхищением. – Хорошо стреляешь…

– Так ведь густыми цепями в атаку идут, идиоты, – сказала я, подумав, что Петров ждет объяснений такому обстоятельству. – Даже промазать по ним трудно.

Получив назначение на высокий пост главнокомандующего Приморской армией, Иван Ефимович совсем не изменился. Он остался скромным, спокойным, сдержанным человеком и думал не столько о власти над людьми, данной ему этой должностью, сколько о своей ответственности за них. На его плечи тогда легла очень трудная задача: эвакуация всех воинских соединений из Одессы в Севастополь по морю. Подготовить ее требовалось в кратчайшие сроки, тайно от противника, не позволив ему преследовать наши уходящие полки. Целыми днями он колесил на автомашине по позициям Одесского оборонительного района, проверяя, как идет подготовка к операции в разных армейских частях. Лицо его сейчас было усталым, серым от дорожной пыли. Но мои слова он воспринял как шутку, и она ему понравилась. В глазах генерала мелькнули озорные искорки. Он рассмеялся.

– Ну, Люда, с такими солдатами, как ты, ничего не страшно, – сказал Петров. – И море переплывем, и Крым защитим. Все будет хорошо, вот увидишь…

Петров торопливыми шагами направился к школе, а я осталась в сквере размышлять о новости, сообщенной им. Честно говоря, она просто не укладывалась в голове. Ведь мы, защитники Одессы, удерживая огневые рубежи, никогда не думали об отступлении. Мы пребывали в уверенности, что Ставка Главного командования в Москве не отдаст такого приказа, а будет, как и прежде, посылать в воюющий город людские пополнения, оружие, боеприпасы, снаряжение и продовольствие. Осажденная Одесса, с августа 1941 года находившаяся в тылу врага, была примером стойкого, героического сопротивления немецко-румынским оккупантам в тот трудный период, когда германские дивизии рвались к столице нашей Родины.

«Тогда мы еще на знали, что очень скоро, через восемь дней, получим решение Ставки, предписывающее оставить Одессу и эвакуировать армию в Крым, над которым нависла угроза захвата фашистскими полчищами, уже вышедшими к Перекопу, – вспоминал впоследствии член Военного совета Приморской армии генерал-майор Ф.Н. Воронин. – Может быть, потому что напряженная борьба с врагом на одесском плацдарме в какой-то мере заслоняла от нас события, происходящие на других фронтах, это решение оказалось для нас ошеломляюще неожиданным… Ему (И.Е. Петрову. – Примеч. сост.) пришлось прежде всего решать вопрос о том, как организовать вывод войск из боя и эвакуацию армии. К тому времени у работников оперативного отдела штаба уже возникла мысль: а нельзя ли отвести войска с рубежей обороны не последовательно, как предполагалось до сих пор, а все сразу? Петров одобрил эту идею. Я его в этом поддержал. Штабу было приказано переработать план эвакуации. Военный совет ООР утвердил новый план, в основу которого был положен уход из Одессы всех войск одновременно. Непосредственно в боевых порядках насчитывалось около 50 тысяч человек. Всем им предстояло в одну ночь – на 16-е октября – погрузиться на транспорты вместе с оружием и отбыть из Одессы…»